Красный понедельник - Страница 24

– Я всегда считала, что священники верят в бессмертие души и в воскрешение из мёртвых, – объяснила Эрика. – Призывают думать о небесном, а не о земном. Разве не так? Один поп…простите, батюшка даже маму мою уверял в том, что она должна радоваться. Её невинный младенец стал ангелом – что ещё нужно?

– Насчёт бессмертия души никто ничего не знает. На свете ещё так много неизведанного, – медленно проговорила Ольга.

Её остановившиеся глаза видели только бледное, как мел, лицо Эрики. Комната словно пропала, исчез и солнечный весенний вечер за окном.

– Мы – самые обыкновенные люди. У моего мужа просто такая работа. Я всё-таки окончила ГИТИС. Имею возможность вживаться в любую роль, в том числе становиться матушкой Ольгой. Кто-то должен и этим заниматься. Труд Алексея сродни труду психолога, точнее, психотерапевта. И постулат о бессмертии души существует для того, чтобы людям легче было переносить трудности. Что же касается слов о том, что ваш братик стал ангелом… Очень многим женщинам мысль об этом идёт во благо, позволяет смириться с невосполнимой утратой. Мать радуется, что её ребёнок стал ангелом, и постепенно выходит из депрессии. Дитя в любом случае не вернуть, можно только родить другого. Но к чему напрасно терзать себя, всё время страдать и плакать? Возможно, вашей маме такой подход показаться неприемлемым – это её дело. Она, судя по всему, нашла утешение в мести убийцам. Люди разные, Эрика, и каждый выбирает свой путь.

– Да, конечно, – Девочка сцепила дрожащие пальцы на коленях. – Раз люди ходят в церковь, значит, им это нужно. Шибаеву… то есть Вашедскому тоже потребовалось утешение. Получается, что он никак не может забыть моего папу? Но он же киллер, а, значит, лишил жизни многих…

– Скорее всего, на него произвела впечатление гибель вашего братишки, – поправила Ольга. – Всё началось после трагедии с младшим сыном Вашедских Феликсом. Тогда киллер впервые по-настоящему испугался содеянного. Понял, что над ним кто-то есть – скорее всего, Бог. И Бог карает его за детоубийство. До тех пор Вашедский считал себя вправе «мочить» по заказу. Не испытывая вообще никаких чувств. Когда наши войска ушли из Афганистана, его старшему сыну Яну щёл одиннадцатый год, а Владиславу не исполнилось и двух. Вашедские происходили из польской крестьянской семьи, долгое время жившей в Западной Белоруссии, под Брестом. Ванда Сигизмундовна переехала в Петродворец ко второму мужу, с маленьким Валеком на руках. Обоих своих мужей красавица-полячка схоронила. И сына, получается, тоже. Во всяком случае, она считает именно так. Во втором браке детей у неё не было. Каролина Стрижак, её невестка, родом из тех же мест. Вашедские и Стрижаки жили по соседству.

Ольга облизала кончиком бледного языка сухие губы и налила себе ещё «Фанты».

– Короче, Валентин вернулся в Ленинград и не смог найти себя в мирной жизни. И это несмотря на то, что мать, жена и родственники изо всех сил старались отогреть душу ветерана. Какое-то время он работал в общественных организациях, объединявших «афганцев», но не ужился с коллегами и ушёл на вольные хлеба. Промышлял частным извозом, но и там не удержался, так как начал пить. Кончилось тем, что Вашедский на рынках и в подвалах чинил разную домашнюю утварь. Изготавливал замки и ключи, точил ножи. Наверное, он так и скатился бы совсем, но настали новые времена. Потребовались исполнители «работы с риском», и к Вашедскому обратился один из его однополчан. Тот человек занимался коммерцией и нуждался в надёжном, проверенном охраннике. Немного погодя Вашедскому поручили разобраться с одним из конкурентов хозяина. К тому времени бывший майор восстановил форму – закодировался, много занимался спортом, ездил на Дальний Восток к целителям. Одним словом, с первым заданием он успешно справился.

Ольга замолчала, пристально посмотрела Эрике в глаза. Девочка внимательно её слушала и шевелила губами, как будто повторяла про себя каждое слово.

– Последовали другие поручения. Вашедскому невероятно везло. Он ни разу не пострадал и не попал в поле зрения милиции. В доме появились деньги. Матери и жене Валек что-то наврал, и те поверили. Считали, что обсуждать занятия главы семьи – не женское дело. Мне муж всё рассказал в подробностях – на тот случай, если его убьют. Просил меня передать эти сведения, куда следует. Но записывать боялся, потому что Вашедский мог найти эти записи, выкрасть их…

– А вы знаете, как с папой всё случилось? – Эрике глубоко вздохнула, прижала руки к груди. – Вашедский говорил об этом с вашим мужем?..

– Да, конечно. Лёша клялся ему, что никому не проговорится. Получается, что солгал. Правда, вам-то передаю я, которая Вашедскому ничего не обещала. Это мужа в какой-то степени успокаивает, хотя ему очень, очень тяжко. Да, так вот. Вашедский не допускал брака в работе. Мог выстрелить из любого положения, в том числе и по-македонски, с двух рук. Он постоянно тренировался, изматывал себя, пытаясь забыть пьяные годы. Гонорары его росли, богатые заказчики искали встречи с ним. Валентин уже и не помнил, сколько человек, включая убитых в Афганистане, он отправил к праотцам. Но ещё ни разу он не лишал жизни ребёнка. В девяносто третьем году Валентин Адамович дома почти не жил. Выезжал на работу в другие города, в страны СНГ. И в самом начале октября он получил очень выгодный, невероятно срочный заказ. За сто пятьдесят тысяч долларов нужно было наверняка «замочить» очень богатого и известного предпринимателя, о которого сломали зубы многие…

– Папу?.. – пролепетала Эрика. Она плохо помнила своего отца, но переживала так, словно всё произошло вчера.